Не важно - снег или жара,
Я выхожу во двор с утра.
Я не спортсмен, не дворник и не дачник.
Не на работу я спешу. Я так живу и так дышу…
Я просто вышла погулять. Ведь я - "собачник"...

Пусть крутят пальцем у виска,
Качают головой слегка,
Мол, - Крышу почините - протекает!
Мне объясняться не досуг,
Что этот пес - мой лучший друг,
В людской среде альтернативы не бывает.

Собаки знают о любви
Побольше нас, друзья мои,
Они не понимают ханжества и мести.
Они не лгут, не предают,
А надо -жизни отдают, -
У них в чести собачий кодекс чести.
В клыках и силе интерес.
Смеюсь над тем, кто превознес
Умильное "сю-сю", "Они как дети!"
Мой пес соплей не признает,
Он ни на шаг не отстает,
Он приручил меня! Он за меня в ответе!

Собаки у моих друзей
И все "Не так, как у людей"
Я с ними в воду и в огонь, по трем причинам:
Они друзей не продают,
А подлецам в лицо плюют,
И откровенно руки жмут мужчинам.

Мне не занять высокий пост,
Не светит здесь карьерный рост,
Не накопить несметного богатства…
"Собачник" слова не стыжусь.
Я даже, знаете ль, горжусь
Своим присутствием в таком собачьем братстве.

Опять косые взгляды вслед,
И крики дам: "Управы нет!
Вот развелись, придурки и маньяки!"
Я улыбаюсь, не сержусь,
Я крепко-накрепко держусь
За поводок моей "родной" собаки.

Парень лет восемнадцати шел по парку. Он слегка приволакивал обе ноги, отчего его походка выглядела немного странно. Но спина его была ровной, шаг – уверенный, взгляд прямой и твердый. На длинном поводке он держал собаку. Она была очень старой, это было заметно и по ее медленной неуверенной походке, и по седой шерсти, и по слезящимся глазам. Они шли рядом, и сразу было видно, что они вместе.

***

- Мам! Смотри, собака! – звонкий детский голос разорвал привычный гул большого города. – Можно я отдам ей свой бутерброд?
Мила тяжело вздохнула. Опять начинается. Димка уже замучил ее просьбой купить собаку. Прямо Малыш и Карлсон какой-то.
Но Мила категорически была против. Сначала бесконечные лужи, потом шерсть… К тому же она прекрасно понимала, что все заботы о собаке – прогулки, кормежки, прививки и прочее – лягут на ее плечи. Димка был еще слишком мал, чтобы мог ухаживать за другим живым существом.
- Димка, ты же знаешь, за собакой некому ухаживать. Я целыми днями на работе, ты в школе, к тому же ты еще слишком маленький.
- А папа?
- А папа, - тут голос Милы предательски дрогнул, к счастью, Димка в силу возраста еще не мог обратить на это внимание, - а папе некогда приезжать к нам, чтобы гулять с собакой.
Димка насупился. Мила, снова вздохнув, достала из пакета бутерброд, припасенный на тот случай, если Димка проголодается во время прогулки, и отдала сыну. Мальчик подошел к лежащему псу и аккуратно положил рядом с его мордой кусок хлеба с колбасой.

***

Пес был уже очень старый. Он просто лежал на траве парка и ждал, когда же наконец погаснет этот яркий свет, который так раздражал его воспаленные глаза. Неожиданно перед ним возник маленький человечек. Он протянул кусочек чего-то очень вкусно пахнущего. Пес бережно взял угощение и благодарно лизнул сладко пахнущую ладошку. Мальчик отбежал и ушел, все время оглядываясь. Псу вдруг стало очень тепло. Он прикрыл глаза и уснул. Навсегда.

***

Через несколько дней Мила вышла с Димкой погулять на детскую площадку. Дети резвились, шумели, гонялись друг за другом, катались с горки. Димка тоже бегал со всеми, радостно смеясь. Он полез на турник. Мила хотела его остановить, но не успела. Димка сорвался вниз, нелепо шлепнулся и не смог встать.

Спустя три месяца почерневшая от горя Мила привезла Димку домой. В инвалидном кресле. Врачи допускали, что еще не все потеряно, но поверить в это было сложно. Скорее всего Димка уже не сможет ходить никогда. И Димка… в кресле… серьезный и тихий, даже в свои восемь лет понимающий, что случилось что-то очень плохое… Он уже не плакал и не боялся…

***

Мила вкатила коляску в коридор.
Вздохнула.
И открыла дверь в соседнюю комнату.
Оттуда, смешно переваливаясь на коротких кривоватых лапках, выполз мохнатый рыжий щенок. Он забавно морщил мордочку и тыкался во все мокрым черным носом.

- Димка, - как сумев строго сказала Мила, - ты обещал, что будешь воспитывать собаку сам. Пришло время сдержать обещание.

***

Через полгода Димка встал из кресла. Он очень быстро уставал и садился обратно, но он мог сделать несколько шагов. А еще через пару месяцев он сам пошел гулять со щенком (теперь уже взрослым псом), названным смешным и непонятным именем Бендик. Димка очень медленно шел, держась за руку Милы, неуверенно переступая ногами. Но шел. Сам.

***

Прошло 10 лет. Бендик постарел, и уже сам с трудом передвигал лапы. А Димка, теперь уже Дима, шел рядом с ним, готовый, если что, подхватить его. И Дима знал, что этой собаке он обязан тем, что идет.

Они шли рядом. Молодой прихрамывающий парень и старый пес. И им было хорошо вместе.

© ZamDuD

В переселенье наших душ
Не обмануть природу ложью.
Кто трусом был, тот будет уж.
Кто подлецом - тот будет вошью.
Но, на руках тебя держа,
Я по тебе не даром плачу,
Ведь только добрая душа
Переселяется в собачью.
И даже в небе, там и тут,
Ушами прядая во мраке,
Гдк вряд ли ангелы нас ждут,
Нас ждут умершие собаки.
Ты будешь ждать меня, мой брат,
По всем законам постоянства:
У райских врат, у входа в ад,
Как на похмелье после пьянства.
Когда душою отлечу
Я к небесам счастливый, в тайне
Мне дайте в руки не свечу,
Кость для моей собаки дайте!

Наш диагноз точен и жесток, и болезнь, увы, не излечима.
Взяв однажды в руки поводок, вы поймете этому причину...

Масяня,

Басе и ее сыну Кешке, моим любимым бладхаундам,
и всем, ушедшим на последнюю охоту

Пряный запах Арденнского леса,
Ветер в ноздри, ушей полет.
На закате в аббатстве колокол
На вечернюю мессу зовет.

Черно-огненною рекою
Стая льется в церковный двор.
Заглушает пенье монахов
Наш басами ревущий хор.

Пахнет ладаном, псиной, свечами...
Между лап опустив носы
Мы ложимся, тяжко вздыхая:
Не пускают в церковь, мы - псы.

Монотонный распев канона
Погружает в странные сны.
Видим мы корабли норманнов,
Зелень ранней английской весны,
Красноватую пыль Аризоны
И колючий канадский снег.
Мы меняли имя и родину,
И служили тебе, Человек...

Черно-рыжи, как встарь, наши спины,
Причитая, басят голоса,
И монашескими капюшонами
Складки падают на глаза.

В час последний трубим призывно:
О услышь нас, Губерт, с небес!
Если рай и впрямь существует,
Пусть в нем будет Арденнский лес.

Души псов лишены бессмертья,
Расплываются в дымке дней,
Уходя в предрассветные ливни,
Майский гром и метель тополей.

Не примчимся на свист, не откликнемся,
Не вернемся - зови не зови.
Гаснут, гаснут в лесном тумане
Золотые искры любви...

Но последнюю, царскую милость
Нам дарует Всевышний Судья -
Лижем мы хозяйские руки,
Претворяясь в струи дождя.

просто безумно, первое точь в точь моя мелкая, а второе про попу и остальные части ну просто ВЕЛИКОЛЕПНО!!! кто писал то такие роскошные вирши?